«Сколько раз в своей жизни человек, который не занимается чем-то криминальным и противозаконным, может произнести последнее слово? Нисколько, ноль раз. Или, может быть, если ему не повезет, случится один раз. За последние полтора года, два года, с учетом апелляций и так далее – это мое шестое, седьмое, может быть, десятое последнее слово.
Вот эту фразу – «Подсудимый Навальный, вам предоставляется последнее слово» – я уже слышал много раз. Такое впечатление, что у нас последнее слово – ну, для меня, для кого-то, для всех, может быть, наступают последние дни. Постоянно от тебя требуют сказать последнее слово.
Я говорил это, но, в общем-то, вижу, что последние дни не наступают. И самое главное, что меня в этом убеждает – если бы я всех вас здесь сфотографировал, вот так вот, втроем, а лучше всех вместе, с представителями потерпевших так называемых. Это вот те люди, с которыми я общаюсь в последнее время. Люди, глядящие в стол. Понимаете? Вы все постоянно смотрите в стол. Я с вами со всеми разговариваю, а вы смотрите в стол, постоянно, все. Вам нечего сказать. Самая популярная фраза – вы ее точно знаете – которая обращается ко мне, следователи, прокуроры, сотрудники ФСИН, вообще кто угодно, судьи по гражданскому праву, по уголовному, говорят эту фразу чаще всего: «Алексей Анатольевич, ну, вы же все понимаете».
Я все понимаю. Но я не понимаю одного – но вы-то почему без конца смотрите в стол? У меня нет никаких иллюзий. Я понимаю отлично, что никто из вас сейчас не вскочит, не перевернет этот стол, и не скажет: «Да надоело все! Я сейчас ухожу!» И не встанут представители «Ив Роше» и не скажут: «Убедил нас Навальный своими красноречивыми словами».
Человек устроен по-другому. Человеческое сознание компенсирует чувство вины. Иначе бы люди постоянно выбрасывались, как дельфины. Ну, невозможно просто прийти и постоянно думать. Прийти домой и рассказать своим детям, мужу: «Вы знаете, сегодня я участвовал в том, что мы сажали заведомо невиновного. Я теперь страдаю и буду страдать постоянно».
Люди так не делают, они устроены по-другому. Они либо скажут: «Ну, Алексей Анатольевич, вы же все понимаете». Либо они скажут: «Нет дыма без огня». Либо они скажут: «А не надо было на Путина лезть». Как вот процитировали слова представителя Следственного комитета: «Если бы он не привлекал к себе внимание, не размахивал бы руками и не мешал проходу граждан, то, наверное, все бы обошлось».
Но, тем не менее, для меня очень важно обращаться именно в эту часть зала или к тем, кто посмотрит или прочтет мое последнее слово. Достаточно бесполезно, но, тем не менее, люди, смотрящие в стол – это же, по большому счету, такое поле битвы, которая происходит между теми жуликами, которые захватили власть, и нормальными людьми, которые хотят власть изменить.
Мы же бьемся за людей, смотрящих в стол. За тех, которые пожимают плечами, ничего не делают. В условиях, когда можно просто не делать какой-то подлости, они ее делают. Известная цитата (сегодня все любят кого-то цитировать), известная книжка «Убить дракона»: всех учили плохому, но почему же ты, скотина, оказался первым учеником? Это не обращено конкретно к суду.
Количество людей, смотрящих в стол, которые либо просто вынуждены делать подлость, либо – даже чаще всего – когда их никто не заставляет делать эту подлость, они просто смотрят в стол, они отворачиваются и пытаются игнорировать происходящее. И наша битва за людей, смотрящих в стол, чтобы объяснить вам еще раз, чтобы вы не смотрели, а сами себе признались: все, к сожалению, в нашей прекрасной стране, вся власть и все, что происходит, основано на бесконечном вранье.
Я здесь стою и готов постоять сколько угодно раз, для того чтобы вам всем доказать, что я не хочу терпеть это вранье и не буду его терпеть. В буквальном смысле вранье во всем, от первого до последнего слова, понимаете?
Мне говорят, что интересы русских в Туркмении – их не существует, зато за интересы русских на Украине нужно начать войну. Мне говорят, что русских в Чечне никто не обижает. Мне говорят, что не существует ничего такого. Мне говорят, что в «Газпроме» не воруют. Я приношу документ о том, что у этих конкретных чиновников есть незарегистрированное имущество, есть компании. Мне говорят, что ничего такого нет.
Я говорю, что мы должны прийти на выборы и победить вас на выборах. Мы регистрируем партию, мы делаем многие вещи. Мне говорят: это все ерунда. Мы на выборах побеждаем, а вы в них не участвуете, не потому, что мы вас не пускаем, а потому, что вы неправильно оформили документы.
Все построено на вранье. На ежечасном вранье, понимаете? И чем более убедительные доказательства чего-либо приносит любой из нас, с тем большим враньем мы сталкиваемся. И это вранье просто стало механизмом, который использует государство. Оно стало сутью государственной власти, сутью ее.
Мы смотрим выступления первых лиц – там же вранье от первого до последнего слова, в крупных вещах и в мелочах. Вчера выступает Путин: «У нас нет дворцов». Да мы фотографируем эти дворцы в месяц по три штуки, выкладываем, показываем. «Нет у нас дворцов. Нет у нас никаких олигархов, которые кормятся от государства». Да вот же, пожалуйста, документики посмотрите, как руководитель РЖД на кипрские и панамские оффшорные компании половину уже госкорпорации отводит.
Зачем терпеть это вранье? Зачем смотреть в стол? Извините, что я вас в какую-то философию утягиваю, но жизнь слишком коротка, чтобы в стол смотреть. По большому счету, ну а что там, в этой жизни-то? Я не успел оглянуться — мне уже почти сорок. Не успею оглянуться – и какие-то внуки. А потом мы все не успеем оглянуться, и мы уже лежим в постели, и вокруг нас стоят родственники, которые думают: «Скорее бы он отдал концы и освободил жилплощадь». И в какой-то момент мы будем понимать, что не имело смысла вообще ничего из того, что мы делали, для чего мы смотрели в стол и молчали.
Смысл имеют только те моменты в нашей жизни, то время, когда мы делаем что-то правильное, когда нам не нужно смотреть в стол, когда мы можем просто честно посмотреть в глаза друг другу, просто поднять эти глаза. Вот это имеет смысл, а все остальное смысла не имеет.
Именно поэтому, да, для меня, я не скрою, это болезненная ситуация. И хитрый, болезненный формат, который выбрал Кремль для борьбы со мной, когда они не просто меня пытаются посадить, а каких-то притянуть туда еще невиновных человек. Офицеров, там, с пятью детьми. И я должен смотреть в глаза его жене. У нас очень многих людей по Болотному делу посадили ни за что, просто для того, чтобы застращать меня. Сейчас брата моего. Понимаете, вот у него тоже жена, двое детей, и я должен как-то вот сейчас с родителями. Они все понимают, поддерживают, я им очень благодарен, моей семье.
Передайте им там всем: да, они меня этим цепляют. Тем, что они вместе со мной каких-то еще невиновных людей паровозом тащат. Но – может быть, плохую вещь скажу – но даже взятие заложников меня не остановит. Потому что все в жизни не имеет смысла, если терпеть бесконечное вранье, быть согласным со всем. Причем, без причины. Просто быть согласным, потому что, вот, мы согласны.
Я никогда не соглашусь с той системой, которая выстроена сейчас в стране, потому что эта система направлена на то, чтобы грабить всех, кто находится в этом зале. Ведь у нас все выстроено в таком смысле, что существует хунта, прямо в буквальном смысле хунта. Двадцать человек, которые стали миллиардерами, захватив все – от госзакупок до продажи нефти. Еще тысяча человек, которые находятся на крупной кормежке у этой хунты. Не больше тысячи. Депутаты и основные жулики. Есть несколько процентов активного населения, которому это не нравится. И есть миллионы глядящих в стол. Я не остановлю свою борьбу с вот этой хунтой. Я буду продолжать агитировать, баламутить – как угодно – тех самых людей, которые глядят в стол, в том числе вас всех. Я не остановлю это никогда.
Я могу сказать, что я не жалею, что позвал людей на несанкционированную акцию. Вот та акция на Лубянке, из-за которой все началось, она, прямо скажем, не удалась. Я не жалею ни секунды, что я это сделал. Я не жалею ни секунды о своих действиях, которые я направил в сторону борьбы с коррупцией, на расследования и так далее.
Адвокат Кобзев несколько лет назад, когда мы разбирали дело «Газпрома» или «ВТБ», не помню уже, сказал мне вещь, которая запомнилась: «Алексей, а ведь тебя точно посадят, потому что ты к ним лезешь таким образом, что они этого не стерпят. Рано или поздно, тебя посадят».
Опять же, человеческое сознание компенсирует это, невозможно жить постоянно с мыслью «Ой, меня посадят». Она вытесняется из головы, но, тем не менее, я отдаю себе отчет в этом во всем. Я могу сказать, что я не жалею ни об одном из своих действий. Я буду и дальше призывать людей участвовать в коллективных действиях, в том числе реализовывать свое право на свободу собраний. Да, я считаю, что у людей есть законное право на восстание против несправедливой коррумпированной власти, против хунты, которая украла все, которая все захапала, которая триллионы долларов выкачала из нашей страны в виде продажи нефти и газа. И что мы получили-то от этого всего? Ничего.
В этой части я повторяю то, что я сказал в последнем слове по «Кировлесу». Ни у кого ничего не изменилось. Мы позволили им, именно мы, глядя в стол, нас ограбить, мы позволили увезти эти наворованные деньги в Европу, мы позволили им превратить нас в скотов.
Что мы приобрели? Чем они с нами расплатились? Чем они расплатились с вами, глядящими в стол? Да ничем! Здравоохранение у вас хорошее? Нет у вас здравоохранения! Образование у вас есть? Нет у вас образования! Дороги вам дали хорошие? Не дали вам хороших дорог.
Вот такая зарплата у секретаря суда, 8 тысяч или 9 тысяч, со всеми надбавками, может, 15. Давай спросим у судебного пристава: я сильно удивлюсь, если он получает от силы 35-40 тысяч рублей. Вот, понимаете? Парадоксальная ситуация, когда десяток жуликов всех нас – вас – грабят каждый день. А мы все это терпим. Я это терпеть не буду.
Повторю еще раз, сколько нужно будет здесь стоять, в метре от этой клетки, внутри этой клетки, – я постою. Есть вещи более важные. Я хотел бы еще раз, завершая, сказать, что трюк удался, там, с моей семьей, с моими близкими. Но, тем не менее, они меня поддерживают во всем. Но, собственно говоря, никто из них не собирался становиться политическими активистами. Поэтому нет никакой нужды сажать моего брата на 8 лет или вообще сажать. Он не собирался заниматься политической деятельностью.
Уже принесено нашей семье достаточное количество боли и страданий в связи с этим. Нет никакой нужды усугублять это все. Я же сказал, что «взятие заложников» меня не остановит. Но, тем не менее, я не вижу, зачем власти этих заложников нужно убивать сейчас.
Я призываю всех абсолютно – это, знаете, наивно, может быть, звучит, и над этими словами принято смеяться и иронически ухмыляться – жить не по лжи, но ничего другого не остается. В нашей стране вот в этой ситуации никакого другого рецепта не существует.
Я хочу поблагодарить всех за поддержку. Я хочу призвать всех жить не по лжи. Я хочу сказать, что я уверен абсолютно, что изолируют меня, и посадят, и так далее. Но, как говорится, на его место придет другой. Ничего уникального и сложного я никогда не делал. Все, что я делаю, может делать любой человек. Я уверен, что и в Фонде борьбы с коррупцией, и где-то еще найдутся люди, которые будут продолжать делать то же самое, вне зависимости от решения вот этих судов, единственная цель которых – это придание вида законности. Спасибо».
Мы еще доживем, когда они президента Навального восхвалять будут, а мы ругать. 
