Князь Расуль Ягудин. Поминальная по Фонде

[Knyaz Rasul Yagudin]

Это мое давнее стихотворение, которое оказалось предвидением, страшным пророчеством.
Фонда перерезала себе вены в подъезде, в котором спала на лестничной клетке. Нашлись некоторые, которые обвинили меня в ее смерти - мол, она покончила с собой из-за того, что я не попытался вступить с ней в интимные отношения, проигнорировал ее как женщину, хотя старательно ей помогал во всем. Пятьдесят евро, которые она, получив очередное денежное пособие, буквально насильно запихнула мне в грудной карман рубашки, так и лежат они в том кармане... я намеревался истратить эти деньги на нее... не успел... а, может, истратил на нее и положил еще полтинник туда же уже из своих денег, не помню - как бы то ни было, полтинник так и лежит у меня над сердцем в левом грудном кармане, а Фонды давно уже нет.
Каждое воскресенье я выезжаю на Зоологишен Гарден и там поминаю моих милых Эльзу, Фонду и Светлану, глядя на огромную полуразрушенную церковь... именно в районе Зоологишен гарден Фонда спала в одном из подъездов, и именно в этом подъезде ее нашли, уже истекшую кровью. Похоронили на кладбище для нищих и бездомных. Положить цветы на ее могилу невозможно, потому что могилу не найти - там только холмики над усопшими... ни крестов, ни имен.


ПОМИНАЛЬНАЯ ПО ФОНДЕ
(раньше заголовка не было... теперь он есть)

В холодном подъезде меж мёртвых прохожих –
здесь плавится в слёзы звонковая трель –
уже не остался ваш запах от кожи
близ губ,
сохранивших снежливый апрель.

У Вас были серы от холода пальцы,
Я их целовал, целовал, целовал...

Мы грызли под пиво таблеточный кальций,
идя по ступеням на ветер в провал.

А стены всё пахли дождями и летом,
и мы колыхались на фоне зари.
И я наклонялся к твоим сигаретам,
когда отбивало на холоде три.

[Knyaz Rasul Yagudin]

Светлана, которую я здесь упомянул... это не та Светлана, у которой я жил на Кипре. Это другая Светлана. Берлинская.