Александра Багирова Фемида раком
Добавлено: 23 янв 2016, 14:40
Александра Багирова
Фемида раком
Власть, не опирающаяся на согласие тех,
на кого она простирается,
находится в неустойчивом положении
между страхом и мятежом,
и в мгновение ока перестаёт быть властью,
когда достаточное количество людей
приходит совместно к одним и тем же мыслям.
Морис Дрюон.
Похоже, преступность в России искоренилась напрочь, совсем как при коммунизме – причём, искоренилась, опять же как при коммунизме, совершенно самостоятельно, без всякого вмешательства российских правоохранительных организаций. Поскольку, во-первых, все эти пресловутые российские правоохранительные организации преступностью никогда не занимались, не занимаются и в обозримом будущем, по всем признакам, не собираются заниматься, и поскольку, во-вторых, все эти пресловутые российские правоохранительные организации преступностью никогда не занимались, не занимаются и в обозримом будущем, по всем признакам, не собираются заниматься. Именно так – два раза. По двум причинам: а). «правоохранители» предпочитают наличные даже блондинкам, б). у «правоохранителей» есть дела поважней.
Ну, вопрос наличных, которые «правоохранители» предпочитают даже блондинкам, мы здесь обсуждать не будем, поскольку обсуждать это бессмысленно и скучно, как и любое очевидное явление из ряда «снег белый, трава зелёная, небо голубое, солнце жёлтое, «правоохранители» предпочитают наличность…», лучше поговорим о том, что у них есть дела поважней.
Раз уж преступность в России, как только что случайно выяснилось, сама собой искоренилась напрочь, то только и остаётся «правоохранителям» заниматься только делами, которые поважней, чтобы уж совсем не закиснуть от безделья и скуки.
А уж среди дел, которые поважней, делом наипервейшей важности является дело недопущения, чтобы против них («правоохранителей») кто-нибудь что-нибудь вякал.
Например, если какой-нибудь мальчик в своём дневнике в ЖЖ высказал критические замечания в адрес «правоохранителей», то вся милиция, все прокуратуры и вся судебная система российского государства тут же посвящает все свои жизни тому, что посадить мальчика в тюрьму года на три – суматошно бегают опера, в поте лица трудятся эксперты, упитанные прокуроры днюют и ночуют над обвинительными документами, и судьи неспешно, важно и солидно вплывают в залы судебных заседаний под торжественное, как литавры и фанфары, «встать, суд идёт!» Собственными глазами, когда скучала на диване в сервис-центре в ожидании, пока помоют мою машину, видела всю эту мудотень где-то в новостях,.
Интересно, мы, налогоплательщики, им за это, что ли, зарплату платим? Чтобы «правоохранители» именем российского государства сводили личные счёты, используя служебное положение и бюджетные деньги?
Думаю, пацана обязательно посадят.
Чтоб не вякал .
Максима Говорова же посадили, молодого репортёра и писателя из башкирского городка Туймазы, высмеивавшего в своих повестях и рассказах туймазинское байство в лучших традициях русской литературы: его баи, менты и прокуроры в цикле «Провинциальные будни» – персонажи совершенно гоголевские: провинциальные городничие, провинциальные держиморды, провинциальные бл@ди и прочие, прочие, прочие, включая всех.
Девять лет строгого режима припаяли Максу за возрождение славных вековых традиций русской классики.
Чтоб не возрождал.
А ведь это всего лишь мальчики – что тот, что другой. Чего уж говорить о средствах массовой информации.
Россия, как теперь стало известно, входит в тройку стран, наиболее опасных для занятия журналистикой, вместе с Филиппинами и ещё какой-то дырой. Башкирия входит в тройку наиболее опасных для занятия журналистикой российских регионов – всего лишь в тройку, что я, будучи башкиркой-патриоткой, воспринимаю как неслыханную несправедливость, поскольку Башкирия по данной части вне всяких сомнений заслуживает «почётного» первого места – Калмыкия и все прочие отдыхают, популярно говоря.
По той восхитительной причине, что в Башкирии сейчас журналистики нет. Совсем!
Не называть же, на хрен, журналистикой пресс-конференции башкирских баев и их нукеров-ментов, на которых практиканточки из бюджетных республиканских газет и журналов, высунув от усердия розовые язычки, торопливо записывают в блокнотики совершенно неописуемое байское враньё о «стабильном регионе», «всенародной любви» и «весомой международной репутации», каковой возбуждающий процесс лучше всех прокомментировал независимый журналист Расуль Ягудин:
«Все эти постояльцы уфимского Дома печати и разнообразных малых «домов печати» городов и весей Башкортостана, по сути, те же байские нукеры, главной жизненной целью которых является удовлетворение байской похоти за чечевичную похлёбку. Единственное отличие нукеров с авторучками от нукеров с автоматами заключается в том, что нукеры-журналисты сами не убивают, не избивают и не бросают по тюрьмам неугодных, а «всего лишь» восхваляют тех, кто всё это проделывает. Но рано или поздно кровь и слёзы убиенных, поруганных, униженных и оскорблённых падёт и на головы всей нукеров из газет «Башкортостан», «Республика Башкортостан», «Вечерняя Уфа», «Уфимские ведомости», «Истоки», «Молодёжная газета», «Бонус», журналов «Ватандаш», «Агидель», «Бельские просторы» и всех остальных. Ибо журналист, восхваляющий убийцу, виновен во сто крат более, чем сам убийца. И пусть «коллеги» не обманываются сиюминутным «успехом», достатком и комфортом, сытностью байских объедков, им рано или поздно за всё это придётся заплатить страшную цену. Ибо сказано: «Господь терпит злодеев, но не веки вечные».
«Это кто сказал?» - поинтересовалась я
«Дон Кихот Ламанчский, благородный идальго и победитель великанов», - серьезно ответил Расуль Ягудин.
Независимую же прессу на оные пресс-конференции, во-первых, не приглашают, во-вторых, она давно уже уничтожена баями и нукерами, а в-третьих, её не приглашали и когда она ещё была.
Давно это было, по-нашему, по-акынски говоря. Ещё когда у бывшего главного редактора бывшей газеты «Идель Урал» Кадерле Имамутдинова был небольшой деревянный дом.
«Я проснулся среди ночи от душераздирающих криков на улице, – рассказывает Кадерле. – Комнатка была полна дыма, дым стремительно густел, крики на улице множились и усиливались. Я первым делом дёрнулся к печке, но она была в полном порядке, тем временем дымом заволокло комнату так, что стало невозможно дышать и стало ясно, что нужно немедленно выбираться. Когда я распахнул дверь в сени, передо мной взметнулся столб пламени, сквозь него было видно прожённую дыру в дощатой сенной стене напротив двери. Несомненно, именно на это место снаружи плеснули бензином, прежде чем кинуть спичку. Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание и, закрыв глаза, побежал сквозь огонь…»
Предвосхищая все и всяческие вопросы, имею честь проинформировать о нижеследующем:
а). Кадерле Имамутдинов не пьёт.
б). Кадерле Имамутдинов не курит.
и, наконец, в). Кадерле Имамутдинов родился и вырос в деревне - и печи топил, и баню топил, и в ночное ходил, как в «Бежином луге», с его неизбежным костром, и по весенней поре сухую прошлогоднюю траву выжигал на полях ровным аккуратным фронтом… Это упреждающий ответ на вопрос, умеет ли Кадерле Имамутдинов обращаться с огнём.
Ээээ, чуть не забыла, есть ведь ещё и пункт четвёртый, пункт г). Кадерле Имамутдинов никогда не врёт. Именно в русле сего пункта на мой вопрос «а случались ли на Вас лично физические нападения «неизвестных?» он ответил твёрдо «ни разу». Слава Аллаху, Всемилостивому и Милосердному, хоть такого с ним не случалось, причём, не случалось, я полагаю, вовсе не потому, что наших дорогих, горячо любимых баев и их нукеров вдруг обуяли вялотекущие припадки гуманизма, а лишь потому, что опыт избиений «неустановленными лицами» бывшего главного редактора бывшей независимой газеты «Провинциальные вести» Виктора Шмакова и бывшего собственного корреспондента по Башкортостану и Оренбургской области последовательно ГТРК, Останкино, программы «Время», программы «Маяк» и программы «Голос России» Мадриля Гафурова показал – серьёзных журналюг избивать бесполезно… как и подкармливать тоже. Журналист ведь человек, а человек ведь не собака, его ни методом кнута, ни методом пряника не заставишь подвывать когда надобно и в каком надобно регистре.. Ни Виктора, ни Мадриля не заставили, хотя били их совсем не слегка: Виктор был избит четыре раза, и все четыре раза он был достаточно надолго госпитализирован, Мадриль – три, сломан нос, переломаны рёбра, отбитая почка удалена.
При этом Виктор Шмаков очень пожилой, совершенно седой человек очень маленького роста, что называется, метр с кепкой, а Мадрилю Гафурову уже, вообще, за 72.
Рука поднялась, однако, у байских выблядков-нукеров.
О попытках же сведения счётов с использованием служебного положения всеми, баями и нукерами, подряд, можно даже не упоминать и уж тем более их не перечислять, а то перечислять придётся слишком долго: и в отношении Виктора Шмакова не раз возбуждали уголовные дела, и в отношении Мадриля Гафурова возбуждали тоже не раз. И даже сейчас, в момент, когда пишутся эти строки, и тот, и другой продолжают судиться с башкирским байством, стараясь отвоевать своё гражданское и профессиональное право писать и говорить правду.
Так как насчёт ответа на мой вопрос, заданный чуть выше – мы господам милиционерам, прокурорам, судьям и чиновникам за это, что ли, зарплату платим?
А ведь разгулялись они за зарплату на данной вдохновляющей ниве удушения гласности совсем нешуточно, достаточно послушать других участников этой бесконечной войны за наши конституционные права – вот, например, какую занимательную историю рассказал «многократно судимый рецидивист», доктор физико-математических наук, профессор, заслуженный деятель науки Башкортостана, учёный с международной известностью, человек, приехавший в Уфу в 71-м и за эти годы превративший её в математическую столицу Поволжья, Марат Рамазанов:
«Мы бесплатно раздавали прохожим нашу газету. Пришли милиционеры, отобрали весь тираж газеты и утащили нас в кутузку, что в РУВД Ленинского района Уфы. Это было около полудня. Вышли мы оттуда около полуночи. Впрочем, объективности ради следует признать, что нас хотели отпустить в десять вечера, но тут уж мы сами отказались уходить, пока нас не осудят в очередной раз и не выдадут об этом соответствующую бумажку – вот и, пока ТЕ бегали искали судью и т.п., прошло ещё часа два».
Фемида раком
Власть, не опирающаяся на согласие тех,
на кого она простирается,
находится в неустойчивом положении
между страхом и мятежом,
и в мгновение ока перестаёт быть властью,
когда достаточное количество людей
приходит совместно к одним и тем же мыслям.
Морис Дрюон.
Похоже, преступность в России искоренилась напрочь, совсем как при коммунизме – причём, искоренилась, опять же как при коммунизме, совершенно самостоятельно, без всякого вмешательства российских правоохранительных организаций. Поскольку, во-первых, все эти пресловутые российские правоохранительные организации преступностью никогда не занимались, не занимаются и в обозримом будущем, по всем признакам, не собираются заниматься, и поскольку, во-вторых, все эти пресловутые российские правоохранительные организации преступностью никогда не занимались, не занимаются и в обозримом будущем, по всем признакам, не собираются заниматься. Именно так – два раза. По двум причинам: а). «правоохранители» предпочитают наличные даже блондинкам, б). у «правоохранителей» есть дела поважней.
Ну, вопрос наличных, которые «правоохранители» предпочитают даже блондинкам, мы здесь обсуждать не будем, поскольку обсуждать это бессмысленно и скучно, как и любое очевидное явление из ряда «снег белый, трава зелёная, небо голубое, солнце жёлтое, «правоохранители» предпочитают наличность…», лучше поговорим о том, что у них есть дела поважней.
Раз уж преступность в России, как только что случайно выяснилось, сама собой искоренилась напрочь, то только и остаётся «правоохранителям» заниматься только делами, которые поважней, чтобы уж совсем не закиснуть от безделья и скуки.
А уж среди дел, которые поважней, делом наипервейшей важности является дело недопущения, чтобы против них («правоохранителей») кто-нибудь что-нибудь вякал.
Например, если какой-нибудь мальчик в своём дневнике в ЖЖ высказал критические замечания в адрес «правоохранителей», то вся милиция, все прокуратуры и вся судебная система российского государства тут же посвящает все свои жизни тому, что посадить мальчика в тюрьму года на три – суматошно бегают опера, в поте лица трудятся эксперты, упитанные прокуроры днюют и ночуют над обвинительными документами, и судьи неспешно, важно и солидно вплывают в залы судебных заседаний под торжественное, как литавры и фанфары, «встать, суд идёт!» Собственными глазами, когда скучала на диване в сервис-центре в ожидании, пока помоют мою машину, видела всю эту мудотень где-то в новостях,.
Интересно, мы, налогоплательщики, им за это, что ли, зарплату платим? Чтобы «правоохранители» именем российского государства сводили личные счёты, используя служебное положение и бюджетные деньги?
Думаю, пацана обязательно посадят.
Чтоб не вякал .
Максима Говорова же посадили, молодого репортёра и писателя из башкирского городка Туймазы, высмеивавшего в своих повестях и рассказах туймазинское байство в лучших традициях русской литературы: его баи, менты и прокуроры в цикле «Провинциальные будни» – персонажи совершенно гоголевские: провинциальные городничие, провинциальные держиморды, провинциальные бл@ди и прочие, прочие, прочие, включая всех.
Девять лет строгого режима припаяли Максу за возрождение славных вековых традиций русской классики.
Чтоб не возрождал.
А ведь это всего лишь мальчики – что тот, что другой. Чего уж говорить о средствах массовой информации.
Россия, как теперь стало известно, входит в тройку стран, наиболее опасных для занятия журналистикой, вместе с Филиппинами и ещё какой-то дырой. Башкирия входит в тройку наиболее опасных для занятия журналистикой российских регионов – всего лишь в тройку, что я, будучи башкиркой-патриоткой, воспринимаю как неслыханную несправедливость, поскольку Башкирия по данной части вне всяких сомнений заслуживает «почётного» первого места – Калмыкия и все прочие отдыхают, популярно говоря.
По той восхитительной причине, что в Башкирии сейчас журналистики нет. Совсем!
Не называть же, на хрен, журналистикой пресс-конференции башкирских баев и их нукеров-ментов, на которых практиканточки из бюджетных республиканских газет и журналов, высунув от усердия розовые язычки, торопливо записывают в блокнотики совершенно неописуемое байское враньё о «стабильном регионе», «всенародной любви» и «весомой международной репутации», каковой возбуждающий процесс лучше всех прокомментировал независимый журналист Расуль Ягудин:
«Все эти постояльцы уфимского Дома печати и разнообразных малых «домов печати» городов и весей Башкортостана, по сути, те же байские нукеры, главной жизненной целью которых является удовлетворение байской похоти за чечевичную похлёбку. Единственное отличие нукеров с авторучками от нукеров с автоматами заключается в том, что нукеры-журналисты сами не убивают, не избивают и не бросают по тюрьмам неугодных, а «всего лишь» восхваляют тех, кто всё это проделывает. Но рано или поздно кровь и слёзы убиенных, поруганных, униженных и оскорблённых падёт и на головы всей нукеров из газет «Башкортостан», «Республика Башкортостан», «Вечерняя Уфа», «Уфимские ведомости», «Истоки», «Молодёжная газета», «Бонус», журналов «Ватандаш», «Агидель», «Бельские просторы» и всех остальных. Ибо журналист, восхваляющий убийцу, виновен во сто крат более, чем сам убийца. И пусть «коллеги» не обманываются сиюминутным «успехом», достатком и комфортом, сытностью байских объедков, им рано или поздно за всё это придётся заплатить страшную цену. Ибо сказано: «Господь терпит злодеев, но не веки вечные».
«Это кто сказал?» - поинтересовалась я
«Дон Кихот Ламанчский, благородный идальго и победитель великанов», - серьезно ответил Расуль Ягудин.
Независимую же прессу на оные пресс-конференции, во-первых, не приглашают, во-вторых, она давно уже уничтожена баями и нукерами, а в-третьих, её не приглашали и когда она ещё была.
Давно это было, по-нашему, по-акынски говоря. Ещё когда у бывшего главного редактора бывшей газеты «Идель Урал» Кадерле Имамутдинова был небольшой деревянный дом.
«Я проснулся среди ночи от душераздирающих криков на улице, – рассказывает Кадерле. – Комнатка была полна дыма, дым стремительно густел, крики на улице множились и усиливались. Я первым делом дёрнулся к печке, но она была в полном порядке, тем временем дымом заволокло комнату так, что стало невозможно дышать и стало ясно, что нужно немедленно выбираться. Когда я распахнул дверь в сени, передо мной взметнулся столб пламени, сквозь него было видно прожённую дыру в дощатой сенной стене напротив двери. Несомненно, именно на это место снаружи плеснули бензином, прежде чем кинуть спичку. Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание и, закрыв глаза, побежал сквозь огонь…»
Предвосхищая все и всяческие вопросы, имею честь проинформировать о нижеследующем:
а). Кадерле Имамутдинов не пьёт.
б). Кадерле Имамутдинов не курит.
и, наконец, в). Кадерле Имамутдинов родился и вырос в деревне - и печи топил, и баню топил, и в ночное ходил, как в «Бежином луге», с его неизбежным костром, и по весенней поре сухую прошлогоднюю траву выжигал на полях ровным аккуратным фронтом… Это упреждающий ответ на вопрос, умеет ли Кадерле Имамутдинов обращаться с огнём.
Ээээ, чуть не забыла, есть ведь ещё и пункт четвёртый, пункт г). Кадерле Имамутдинов никогда не врёт. Именно в русле сего пункта на мой вопрос «а случались ли на Вас лично физические нападения «неизвестных?» он ответил твёрдо «ни разу». Слава Аллаху, Всемилостивому и Милосердному, хоть такого с ним не случалось, причём, не случалось, я полагаю, вовсе не потому, что наших дорогих, горячо любимых баев и их нукеров вдруг обуяли вялотекущие припадки гуманизма, а лишь потому, что опыт избиений «неустановленными лицами» бывшего главного редактора бывшей независимой газеты «Провинциальные вести» Виктора Шмакова и бывшего собственного корреспондента по Башкортостану и Оренбургской области последовательно ГТРК, Останкино, программы «Время», программы «Маяк» и программы «Голос России» Мадриля Гафурова показал – серьёзных журналюг избивать бесполезно… как и подкармливать тоже. Журналист ведь человек, а человек ведь не собака, его ни методом кнута, ни методом пряника не заставишь подвывать когда надобно и в каком надобно регистре.. Ни Виктора, ни Мадриля не заставили, хотя били их совсем не слегка: Виктор был избит четыре раза, и все четыре раза он был достаточно надолго госпитализирован, Мадриль – три, сломан нос, переломаны рёбра, отбитая почка удалена.
При этом Виктор Шмаков очень пожилой, совершенно седой человек очень маленького роста, что называется, метр с кепкой, а Мадрилю Гафурову уже, вообще, за 72.
Рука поднялась, однако, у байских выблядков-нукеров.
О попытках же сведения счётов с использованием служебного положения всеми, баями и нукерами, подряд, можно даже не упоминать и уж тем более их не перечислять, а то перечислять придётся слишком долго: и в отношении Виктора Шмакова не раз возбуждали уголовные дела, и в отношении Мадриля Гафурова возбуждали тоже не раз. И даже сейчас, в момент, когда пишутся эти строки, и тот, и другой продолжают судиться с башкирским байством, стараясь отвоевать своё гражданское и профессиональное право писать и говорить правду.
Так как насчёт ответа на мой вопрос, заданный чуть выше – мы господам милиционерам, прокурорам, судьям и чиновникам за это, что ли, зарплату платим?
А ведь разгулялись они за зарплату на данной вдохновляющей ниве удушения гласности совсем нешуточно, достаточно послушать других участников этой бесконечной войны за наши конституционные права – вот, например, какую занимательную историю рассказал «многократно судимый рецидивист», доктор физико-математических наук, профессор, заслуженный деятель науки Башкортостана, учёный с международной известностью, человек, приехавший в Уфу в 71-м и за эти годы превративший её в математическую столицу Поволжья, Марат Рамазанов:
«Мы бесплатно раздавали прохожим нашу газету. Пришли милиционеры, отобрали весь тираж газеты и утащили нас в кутузку, что в РУВД Ленинского района Уфы. Это было около полудня. Вышли мы оттуда около полуночи. Впрочем, объективности ради следует признать, что нас хотели отпустить в десять вечера, но тут уж мы сами отказались уходить, пока нас не осудят в очередной раз и не выдадут об этом соответствующую бумажку – вот и, пока ТЕ бегали искали судью и т.п., прошло ещё часа два».