Русский форум Кипра

Рассмотрел Победу в инете. Там от рар-кара только силуэт. Все новодел, наверняка коробка автомат от мерседеса

Но Лавров же не за рулем приехал... Нафига ему автомат? Если только калашников

Alcasha писал(а):Рассмотрел Победу в инете. Там от рар-кара только силуэт. Все новодел, наверняка коробка автомат от мерседеса

Да пофигу что там внутри, весь прикол в названии авто:ПОБЕДА!

Аляска_наш

А,между тем,неосвещенной проходит очень важная,на мой взгляд,тема :

Белоруссия запретила поставки в Россию прокладок и тампонов Procter & Gamble
11.05.2015, 13:27
Главный санитарный врач Белоруссии Игорь Гаевский запретил ввоз в Россию средств личной гигиены для женщин, произведенных «Проктер энд Гембл Украина».

Согласно постановлению, Роспотребнадзор приостанавливает ввоз на территорию России гигиенических прокладок, тампонов и аналогичных изделий для женщин. Причиной такого решения стало несоответствие продукции гигиеническим требованиям по водородному показателю и окисляемости вытяжки.

Белоруссия приостановила реэкспорт гигиенической продукции, производимой на территории Украины, в соответствии с нормативно-правовыми актами ЕАЭС и ТС.

Министерству торговли, МВД, Госстандарту, Белкоопсоюзу, РУП «Белфармация», облисполкомам и мингорисполкому поручено усилить контроль и надзор за оборотом женских гигиенических средств.

По словам жены,единственная годная к употреблению продукция.
Это чего,удар под дых стабильности? Или мы чего-то не знаем? Чего дамы форума думают?

alexalex писал(а):
Это чего,удар под дых стабильности?

Скорее в пах!

неоднократно встречались разрозненные взгляды выдающихся мыслителей на нашу интеллигенцию, и ее извращенное стремление уничтожить свою собственную цивилизацию, этакий русский феномен.
а тут вот прочел обобщающее размышление

При Николае I фактически началось массовое производство специалистов в области гуманитарного знания. Император делал расчет на то, что они будет возрождать русскую национальную культуру -- во время от Петра Великого до начала 19 века та потерпела столь огромный ущерб, что еще немного и возрождать было бы нечего...

Но гуманитарную среду стали поражать "идейные эпидемии", одна за другой приходящие с Запада, как ранее приходила оттуда чума. Словно в чашке Петри, достаточно было одного-двух "микроорганизмов" и вот уже вся поверхность питательного бульона покрыта свежей зеленой плесенью. Идеи французского просвещения сменялись идеями католического консерватизма и английского либерализма, вслед за тем идеями французского утопического социализма, а потом концепциями научного социализма Маркса и анархизма Прудона. Возбудитель эпидемии все время менялся, постоянным оставалось лихорадочное возбуждение, которое он вызывал во многих российских умах. Идеи, созданные на Западе из прагматических нужд, у нас обретали фанатический оттенок, превращались в суррогат религиозной веры и вызывали острое желание немедленно смести якобы установленные государством препоны, дабы присоединиться к передовой Европе.

Специалисты в области гуманитарного знания обернулись интеллигенцией, которая в психологическом и организационном плане многое унаследовала от масонства и других тайных дворянских организаций. "Масоны и декабристы подготавливают появление русской интеллигенции XIX в., которую на западе плохо понимают, смешивая с тем, что там называют intellectuels", -- определяет Бердяев.

"Мы мечтали о том, как начать новый союз по образцу декабристов", -- свидетельствует Герцен об университетской атмосфере 1830-х, а уж его можно смело назвать отцом-основателем российской интеллигенции.

У интеллигенции была та же психологическая зависимость от абстрактных идей, как у масонов, такая же отделенность от темной массы, которую нужно "просвещать", которую нужно вести к счастью, но с которой не нужно сливаться. У интеллигенции сразу возникла своя система опознания "свой-чужой" -- чем она также напоминала масонство.

Вне зависимости от того, ориентировалась ли интеллигенция на либеральные или социалистические проекты, сидела ли она сама в высших властных эшелонах или преимущественно со стопкой водки по трактирам, для нее все мерзости жизни объяснялось зловредностью "самодержавия", препятствующего воцарению правильных идей. И если государство (самодержавие) слито с русской церковью и русской нацией -- они и создавались вместе -- интеллигенция готова разрушить государство вместе с церковью и нацией.

Для западного intellectuel, работающего в государственных инстанциях, антигосударственные взгляды в 19 веке нонсенс, для наших интеллигентов (среди которых 99 % получают жалование от властей) -- это норма.

Способствовало переходу нашей гуманитарной интеллигенции в разряд манихейской религиозной секты и то, что она создавалось как бы на вырост. Она количественно не соответствовала уровню развития производительных сил, размерам производимого в стране прибавочного продукта. Отсюда такое количество "лишних людей", объясняющих свою неполную незанятость (или полное безделие) несогласием с режимом. К примеру, суперактивный Виссарион Белинский был занят работой в журнале не более 5-7 дней в месяц, остальное время проводя в дружеских беседах и застольях.

Как бы компенсируя свою неполную занятость, интеллигенция присваивает себе функции морального судьи, "общественной совести", назначающей вину и меру ответственности царям, чиновникам, народу. Но при этом саму себя освобождая от каких-либо моральных норм. Она легко выносит приговоры и вскоре начинает приводить их в исполнение -- взрывчатка и револьвер идут в ход уже в царствование Александра II.

Ключевский пишет, что русскому интеллигенту даже не приходило в голову, что обстановку, которая так ему не нравится, "он может улучшить упорным трудом, чтобы приблизить ее к любимым идеям".

А Достоевский видит фундаментальную неспособность людей, набравшихся яда манихейских абстракций, послужить своей стране: "Тут главное, давнишний, старинный, исторический уже испуг перед дерзкой мыслью о возможности русской самостоятельности... если разобрать все воззрения нашей европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому, правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и придумать."

Фанатический ум "истинного интеллигента" утверждал неправильность русской жизни не только в настоящем, но и на всем ее протяжении, называя ее неисторической, выпадающей из мирового прогресса, и противопоставляя ее западной жизни, исторической и прогрессивной.

Для Чаадаева русские не живут жизнью человечества и по сей день, потому что держатся за свою религию, отделяющую их от цивилизованного Запада. "С первой минуты нашего общественного существования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды". "Мы, во всяком случае, составляем пробел в нравственном миропорядке". Как тут не вспомнить фразу одного известного генерала, что глупость -- это особая форма ума.

Для Белинского русские люди до начала вестернизации был "народ, не живший жизнию человечества". Читая автора 17 века, Котошихина, Белинский поражается, как русские власти порют князя и боярина, как отнимают у них поместья и вотчин всего лишь за преступление, совершенное против мужиков. Поражается темноте и дикости России! Хотя надо было поражаться справедливости русского государства, поскольку в большинстве европейских стран того времени за грабеж и убийство мужиков никаких наказания людям высшего сословия не полагалось. Для Белинского телесное наказание -- вообще какое-то специфически русское явление. Ему ничего неизвестно об унизительных телесных наказаниях, которые существуют даже в современном ему западном мире, не говоря уже о Европе 17 века. Не "ложится" это в концепцию. И как же надо было в московском университете преподавать и изучать мировую историю?

А историю "передовых" стран студентам преподавали в парадном отутюженном виде, не вскрывая то, что находится за фасадом технических и социальных достижений. Популярнейший профессор истории Т. Грановский, к примеру, полностью находился под влиянием гегельянской философии, которая утверждала историчность только западных романо-германских наций, через которые проявляется мировой дух. Грановский говорил московским студентам о том, "какой необъятный долг благодарности лежит на нас по отношению к Европе, от которой мы даром получили блага цивилизации."

Возможно, Белинский и слышал о том, как работает гильотина во Франции, бич и виселица в Англии, однако забывает это по одной уж причине, что французы и англичане -- исторические народы и всё, что у них происходит, служит всемирному прогрессу.

При всем сочувствии к обиженным московским боярам, Белинский мог сообщить в июне 1841 г. своему приятелю Боткину: "Увы, друг мой, я теперь забился в одну идею, которая поглотила и пожрала меня всего... Во мне развилась какая-то дикая, бешенная фанатическая любовь к свободе и независимости человеческой личности, которые возможны только при обществе, основанном на правде и доблести... Я понял... кровавую любовь Марата к свободе, его кровавую ненависть ко всему, что хотело отделяться от братства с человечеством хоть коляскою с гербом... Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я кажется, огнем и мечом истребил: бы остальную."

...Белинский испытывает художественную ненависть к Гоголю за то, что тот не разделяет интеллигентских взглядов на Европу и Россию. "Невежество абсолютное. Что наблевал о Париже-то", -- пишет Белинский, никогда не бывавший за границей, о парижских заметках Гоголя. Насколько это в стилистике нашей интеллигенции -- фанатическое желание уничтожить любое мнение, противоречащее догматам ее веры, веры в Запад.

Рациональная часть писем Белинского к Гоголю показывают лишь ограниченного защитника догмы, что "Запад лучше России" и в полной красе демонстрирует агрессивно-послушное состояние сознания. Послушное по отношению к умозрительной картине Европы, агрессивное по отношению к своим мыслящим соотечественникам.

Белинский называет гоголевские "Выбранные места из переписки с друзьями" "артистически рассчитанной подлостью", "плодом умственного расстройства", потому что усматривает в них "гимн властям предержащим". Но, по существу, об умственном растройстве стоило бы задуматься самому неистовому Виссариону, который без всяких затей признавался: "Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью."

Гоголь не ученый, а художник, и поэтому лишь может обратить внимание Белинского на необходимость постижения не только манихейских схем, но и конкретных основ русской жизни:: "И прежде, и теперь я был уверен в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко узнать свою русскую природу, и что только с помощью этого знания можно почувствовать, что именно следует нам брать и заимствовать из Европы, которая сама этого не говорит". "Россия не Франция; элементы французские -- не русские. Ты позабыл даже своеобразность каждого народа и думаешь, что одни и те же события могут действовать одинаковым образом на каждый народ."

Примечательно обращение Гоголя к Белинскому с предложением продолжить свое образование: "Вспомните, что вы учились кое-как, не кончили даже университетского курса. Вознаградите это чтеньем больших сочинений, а не современных брошюр, писанных разгоряченным умом, совращающим с прямого взгляда".

Справедливости ради замечу, что трудно представить Белинского, продающего свое перо врагу. А вот для Герцена это уже возможно. Столь ценимый, как либеральными кругами, так революционерами, он тесно сотрудничал с людьми, которые по его же словам, ненавидели Россию и все русское "дико, безумно, неисправимо", сливался с ними в борьбе против русского государство. Знакомство с Герценым водили чуть ли не все, кто желал нагадить России любыми средствами. Александр Иванович помогал им чем мог, видя в них, так или иначе, борцов за счастье русского народа. Среди друзей Герцена числятся конкретные головорезы, убивавшие русских солдат и похищавшие на Кавказе русских женщин и детей. Он был в курсе секретных диверсионных операций против России, организованных на английские деньги. Ненадежным людям таких сведений не доверяют. Иногда Герцен совсем уж напоминает координатора антироссийской подрывной деятельности -- это видно даже из тщательно отшлифованных воспоминаний "Былое и думы". Надо полагать, на бумаге Герцен вспомнил о своей работе далеко не все. Однако надо быть незнайкой-либералом, что не заметить, как много сказал "Искандер" в своих знаменитых мемуарах, как в строках, так и между.

Удивительно, но в Герцене стальное закаленное желание уничтожить российское государство сочетались с полной переменчивостью идеологических взглядов.

Под воздействием страшных сцен парижской бойни июня 1848 г., он поменял свои убеждения с либеральных западнических на социалистические, тоже западнические. Русскую общину, о существовании которой Герцен узнал из труда Гакстхаузена "Этюды о России", он стал стал соединять с сен-симонистским фаланстером. Во взглядах Герцена на социализм было мало понимания реальностей русской общины, исторических и современных. С Герцена начинается любопытный футуристический квазипатриотизм, согласно которому можно использовать русских, "свежее девственное племя", как кирпичи для построения какой-нибудь социальной идиллии на благо всего человечества...

Переход Герцена к социалистической идеологии Достоевский оценивает не как истинное страдание за народ, а лишь как чрезвычайную отзывчивость к отвлеченным идеям, проистекающей из внутренней пустоты: "Разумеется, Герцен должен был стать социалистом и именно как русский барин, то есть безо всякой нужды и цели, а из одного только "логического течения идей" и от сердечной пустоты на родине. Он отрекся от основ прежнего общества;. отрицал семейство и был, кажется, хорошим отцом и мужем. Отрицал собственность, а в ожидании успел устроить дела свои и с удовольствием ощущал за границей свою обеспеченность. Он заводил революции, и подстрекал к ним других, и в то же время любил комфорт и семейный покой.... Всегда, везде и во всю свою жизнь, он, прежде всего был gentil homme Russe et Citoyen du Monde (русский барин и гражданин мира), был попросту продукт прежнего крепостничества, которое он ненавидел и из которого произошел, не по отцу только, а именно через разрыв с родной землей и с ее идеалами."

В Лондоне Герцен уже не был таким чувствительным, как в Париже; по поводу горестного положения ирландцев, пострадавших от английской "свободы", дипломатично молчал. Его великое сердценикогда не беспокоится по поводу тех вопросов, которые могут вызвать раздражение британских властей. Тщетно искать в его произведениях отклики на современные ему события британской жизни: ирландский голод, бессовестную опиумную войну, кровавое подавление индийского восстания, подневольный труд на колониальных плантациях, уничтожение австралийских аборигенов, работные дома-морильни, ночлежки и пролетарские трущобы Лондона. На тему телесного наказания моряков Герцен писал обличительные письма редким русским капитанам, заходящим в Лондон, а вовсе не английским флотоводцам.

Переживает великое сердце только за тех, кого якобы погубило "самодержавие". Причем в число "погубленных" Герцен для кучности записывает почти что всех русских литераторов. (Военачальники любят сочинять число убитых врагов, интеллигенты -- число убитых соратников). Демонстрируя особый сорт правдивости, Герцен усердно кропает мартирологи светлых личностей, якобы истребленных безжалостным тираном Николаем. Сюда попадает и Рылеев, повешенный бы судом любой страны того времени -- за вооруженный путч. И Грибоедов, погибший на посту российского посла от рук персидской черни, за которой стояли английские агенты. И Лермонтов, попавший на Кавказа за запрещенную дуэль и погибший там на очередной дуэли. ("Жаль, что тот, который мог нам заменить Пушкина, убит", -- таковы были слова Николая о погибшем поэте.) И рано умерший от болезни Веневитинов, и нелюбимый в своей семье (но отнюдь не императором) Кольцов. И умерший от чахотки Белинский, отнюдь не страдавший от нищеты, имевший и прислугу, и хорошую квартиру.

Во годы Восточной войны Герцен -- настоящий агент 007, деятельный участник информационно-психологической войны против России. Он печатает подложные письма к русскому народу, за подписями Пугачева и св. Кондратия, с помощью польских боевиков распространяя их среди находящих в Польше русских войск. 19 июня 1854 года Герцен пишет итальянскому революционеру А. Саффи: "Для меня, как для русского, дела идут хорошо, и я уже (предвижу) падение этого зверя Николая. Если бы взять Крым, ему пришел бы конец, а я со своей типографией переехал бы в английский город Одессу... Превосходно". Как "русский" Герцен хочет переехать со своей пропагандной фабричкой в английскую Одессу. Забавно.

Кстати, радости, схожие с герценовскими, испытывали и многие российские интеллигенты, оставшиеся в Петербурге и Москве. "Когда в Петербурге сделалось известным, что нас разбили под Черной, я встретил Пекарского, тогда он еще не был академиком. Пекарский шел, опустив голову, выглядывая исподлобья и с худо скрытым довольством; вообще он имел вид заговорщика, уверенного в успехе, но в глазах его светилась худо скрытая радость. Заметив меня Пекарский зашагал крупнее, пожал мне руку и шепнул таинственно в самое ухо: "Нас разбили""[.

В тесной антироссийской связи Герцен и польские националисты находились также в 1860-е гг., когда на русском троне сидел либерал и реформатор Александр II. В это время Герцен не только помогает очередной попытке польской шляхты восстановить Польшу в границах 1772 г., но даже пробует организовать восстание на Волге, чтобы за польские интересы подставить глупых русских демократов под пули.

Как написал Достоевский в "Дневнике Писателя": "Герцен не эмигрировал, не полагал начала русской эмиграции; -- нет, он так уж и родился эмигрантом. Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их и не выезжало из России. В полтораста лет предыдущей жизни русского барства, за весьма малыми исключениями, истлели последние корни, расшатались последние связи его с русской почвой и русской правдой. Герцену, как будто сама история предназначила выразить собою в самом ярком типе этот разрыв с народом огромного большинства образованного нашего сословия. В этом смысле это тип исторический. Отделяясь от народа они естественно потеряли и Бога..."

В.Розанов менее Достоевского склонен прощать Герцена: ""Герцен напустил целую реку фраз в Россию, воображая, что это "политика" и "история"... Именно, он есть основатель политического пустозвонства в России. Оно состоит из двух вещей: I) "я страдаю", и 2) когда это доказано -- мели, какой угодно, вздор, это будет "политика"."

Другим властителем дум русской интеллигенции стал такой деятельный персонаж как М. Бакунин. Изрекая "Страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть", он стремится претворить эту концепцию в жизнь. Убоявшись русского городового, Бакунин уезжает заграницу. Вовсю играет там со своей "страстью" в 1848 г., и за "творчество" приговорен в Пруссии и Австрии к смертной казни. Полгода Бакунин сидит в западной темнице на цепи, ожидая палача. Однако австрийцы выдали его как русского подданного царЮ. Никакая казнь в России кровожадному революционеру уже не угрожала, напротив император назвал его "умным и хорошим малым". После недолгого пребывания в крепости во вполне сносных условиях Бакунин помилован и отправлен в Сибирь. Не в глубину сибирских руд, а на вольное житье. Там он женится, занимается откупным бизнесом, занимает кучу денег и при удобном случае дает деру в Европу.

Хитроумный Герцен научил Бакунина не обострять отношений с западными властями, ограничив применение своего "дико-разрушительного воодушевления" российским направлением. Ни капли не боялись польские шляхтичи и английские лорды бакунинского анархизма, знали прекрасно, что не против них, лордов и шляхтичей, эта дикость.

Чтобы никто из западных друзей не заподозрил в нем нормального русского человека, Бакунин кается перед ними в грехах России, бьет себя шпорой в грудь, участвует в польской вооруженной экспедиции, снаряженной на английские деньги. Затем с задушевной простотой маньяка объясняет предательство: "Между большинством польских деятелей, и именно той польской шляхетско-католической партией, которой журналистика наша приписывает наибольшее влияние на русскую молодежь, и между нами есть только одно общее чувство и одна общая цель: это ненависть ко Всероссийскому государству и твердая воля способствовать всеми возможными средствами наискорейшему разрушению его. Вот в чем мы сходимся." Очевидно, Бакунин считал, что если он расходится с шляхтичами в музыкальных и гастрономических пристрастиях, то это демонстрирует огромное между ними рассхождение.

Бакунин успел увидеть новую поросль интеллигентных манихеев и вместе с небезызвестным политкиллером С. Нечаевым (которого отразил Достоевский в романе "Бесы") написал "Катехизис революционера". "Он (революционер) знает только одну науку -- науку разрушения... Революционер не должен останавливаться перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащему к этому миру... Все и вся должны быть ему ненавистны. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий: первая категория неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен список таких осужденных, по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих".

Тайна и безжалостность создавали ореол мрачного романтизма вокруг этого сочинения в России -- хотя конечно надо было спросить мнения психиатров. "Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность, -- яд, кинжал, петля и тому подобное." Бакунин и его товарищи сильно любят русский народ. Однако если народ не может отделить себя от этого "поганого общества" (а как отделить, если росли они вместе, как кора и древесина одного дерева), тем хуже для народа.

В нормальной обществе такие как Бакунин сидят в психушке, дабы не обратились они в Чикатило. Томился бы Бакунин в Бедламе, если бы ушлые англичане не распознали своевременно (а может, им об этом Герцен прямо сказал), что маньяк этот для Англии безвредный и зачем расходоваться на оплату его лечения. А в России, вместо того, чтобы плюнуть на катехизированную гадость и перекреститься, тысячи интеллигентов, подготовленных трудами Белинского и Герцена, охотно берутся ее читать...

ах да, целиком здесь

http://fan.lib.ru/t/tjurin_a_w/tyurin-nik1.shtml

Такой прогноз,непредвзятый

Среди тех, кто хорошо понимает, что и брежневская, и путинская политика – это дорога в никуда, принято ругать народ за недомыслие и конформизм. Но это все равно что жаловаться на плохую погоду или на закон всемирного тяготения. Любой народ – конформист. Революционная ситуация возникает лишь тогда, когда бедствия масс, как в свое время отмечал Ленин, "обостряются выше обычного". То есть когда происходит реальное обнищание, а не унылый застой.

В то же время, брежневскую систему, в которой, казалось бы, все могли найти себе место, после кончины Леонида Ильича никто уже не хотел сохранять. Соответственно, возникает вопрос о судьбе сегодняшнего застоя. Не будем гадать, как и когда нынешняя система останется без своего создателя, но проанализируем, нужна ли будет она кому-нибудь без Путина.

http://www.rosbalt.ru/blogs/2015/05/13/1397811.html

Это как раз то о чем вверху говорится, норот плохой, не понимает:)
А так да, хороший наброс:)

Glen писал(а):Это как раз то о чем вверху говорится, норот плохой, не понимает:)
А так да, хороший наброс:)

не читали все?
Я вверху не вижу,только в цитатах. Последовал совету и не пожалел еще. Благостно.

Честно, нет, почитал только выделенное вами.

Зато все свое, домашнее:)

Не очень он мне нравится,но суть выхватывает точно всегда почти.

Существование в мире, пусть и крайне редких, успешных авторитарных режимов является вызовом для теорий, которые связывают устойчивое развитие обществ и экономик с наличием правового государства, защиты собственности, подотчетности и сменяемости власти на свободных выборах. Обычно их существование объясняют выдающейся личностью лидера или основателя (Ли Куан Ю, Дэн Сяопин), которые с самого начала и надолго задают таким режимам продуктивный модус вивенди. С созданием меритократической элиты и работающих институтов рыночной экономики. С выгодной внешнеполитической и внешнеэкономической ориентацией (как, например, Чили, Саудовская Аравия или Сингапур, с их ориентацией на США и на Запад).

Однако же есть одно принципиальное различие успещных и неуспешных авторитаризмов, которое обычно упускается из виду.
КНДР, Иран, Зимбабве, Куба, Мьянма, Венесуэла – находятся внизу рейтингов как с точки зрения подавления демократических свобод, так и с точки зрения всеобщей коррупции, экономической отсталости, растущего социального расслоения, неспособности к модернизации. Одновременно эти страны отличает одна общая черта – крайняя идеологизированность их режимов. И напротив, все успешные авторитарные режимы – принципиально рациональны и прагматичны.
Рационализм и прагматичность – основное кредо Ли Куан Ю и Дэн Сяопина. «Неважно, какого цвета кошка – лишь бы она ловила мышей!» — любимая поговорка великого китайского реформатора.

http://echo.msk.ru/blog/rizhkov/1555438-echo/

Можно так же добавить новые " успешные" демократические режимы, типа Украины, Грузии, Молдавии, ту же Россию в 90-е:) из зарубежных Албанию, Румынию, Болгарию, Грецию.
А к авторитарным Ю Корею, Тайвань, Японию, Казахстан, Белорусию.
Не всё так однозначно.

Выгодами от текущего состояния курса рубля нужно успеть воспользоваться, потому что они не будут продолжаться бесконечно. Об этом, как сообщает «Интерфакс», заявил президент России Владимир Путин.

По его словам, текущая конъюнктура валютного рынка «открывает окно возможностей для того, чтобы взять под свой контроль новые ниши и на национальном, и на международном уровне».

«Но нужно понимать, что такие возможности могут быть ограничены во времени и ими нужно грамотно, максимально быстро воспользоваться для наращивания несырьевого экспорта и проведения интенсивного освоения собственного рынка», — заявил президент.

Я в последнее время реально прислушиваюсь к словам ВВП и всем советую, серьезно.

GlenЭкспортерам сейчас лафа мы и без Путина это знаем. А как быть тем кто на внутреннем рынке и дорогих кредитах?

Glen писал(а):Можно так же добавить новые " успешные" демократические режимы, типа Украины, Грузии, Молдавии, ту же Россию в 90-е:) из зарубежных Албанию, Румынию, Болгарию, Грецию.
А к авторитарным Ю Корею, Тайвань, Японию, Казахстан, Белорусию.
Не всё так однозначно.

Все равно по ссылкам не ходите...ну , это большинство так.

Alcasha писал(а):GlenЭкспортерам сейчас лафа мы и без Путина это знаем. А как быть тем кто на внутреннем рынке и дорогих кредитах?

Дык он и говорит, что скоро все вернется на круги своя.

Alexalex каюсь, есть такое дело:)

Заблокировали кучу блогеров из тех, что я почитывал.
Демократия, чё

Sandor писал(а):Заблокировали кучу блогеров из тех, что я почитывал.
Демократия, чё

Надеюсь Русскому форуму Кипра это пойдет на пользу.

И в чем же будет заключаться эта польза?